Джон Вудрофф. Индийская религия как Бхарата Дхарма
Для западного человека индийская религия в целом представляется как «джунгли» противоречащих друг другу верований, среди которых он теряется. Только те, кто понял ее главные принципы, могут указать ему путь.
Утверждалось, что нет такой вещи, как индийская религия, хотя существует много религий в Индии. Это не так. Как я уже отмечал (в статье «Действительно ли Индия является цивилизованной?»), существует общепринятая индийская религия, которую я назвал Бхарата Дхарма (bhārata dharma), что является арийской религией (āryadharma), исповедующейся всеми ариями, или брахманами, буддистами или джайнами. Они являют собой три главные части Бхарата Дхармы. Я исключаю другие религии Индии, а именно, семитские религии: христианство, иудаизм, ислам. Не то, чтобы все они являлись чисто семитскими… Христианство стало частично ариянизированным, когда оно было усвоено западными ариями, так же произошло и с исламом, когда он был принят такими восточными ариями, как персы, и ариянизированным населением Индии.
Так, суфизм является либо формой веданты, либо в долгу перед ней.
Главная индийская религия, или Бхарата Дхарма, считает, что мир – Порядок или Космос. Он не является Хаосом вещей и сущностей, случайно брошенных вместе, между которыми нет связующего отношения и закона. Миропорядок есть Дхарма, которая является тем, с помощью чего поддерживается (dhāryate) универсум. Без Дхармы он бы развалился на осколки и растворился в ничто. Но это невозможно, поскольку, хотя и есть Беспорядок, он может существовать только локально, какое-то время, и в особых частях целого. Однако Порядок будет и, исходя из природы вещей, должен в конечном итоге утвердить себя. И это есть смысл высказывания, что Справедливость или Дхарма восторжествует. Она в природе вещей, поскольку Дхарма не есть закон, устанавливаемый извне Указом, или неким Небесным Царем. Она есть природа вещей; то, что конституирует их тем, чем они являются (svalakśaṇadhāraṇāt dharma). Она есть выразитель их истинной сущности и может прекратить быть только тогда, когда они сами перестанут быть. Вера в справедливость – это не вера во что-то своевольно наложенное извне Законодателем, но вера в принцип здравого смысла, который все люди могут постичь на себе, если они захотят. Кроме того, Дхарма не есть только закон каждой вещи, но, необходимо, также и целого, и выражает право отношений каждой части к целому. Это целое, кроме того, гармонично, иначе оно распалось бы. Принцип, который скрепляет его вместе, как громадный организм, есть Дхарма. Особая Дхарма призывает к такому осознанию и действию, которые в согласии с ней. Следовательно, религия, которая этимологически означает то, что связывает или завязывает вместе, является в своем наиболее фундаментальном понимании осознанием того, что мир есть Порядок, для которого каждый человек, существо, вещь, является частью, и по отношению к которому каждый человек находится в определенном, установленном отношении; вместе с действием, основанном (и согласованном) на таком понимании, и в гармонии с целостной космической активностью. Следовательно, пока религиозный человек является тем, кто чувствует, что он связан варьирующимися способами со всем сущим, нерелигиозный человек – это тот, кто все понимает эгоистично с точки зрения его ограниченного Я и его интересов, без заботы о своем ближнем, или мире в целом. В сущности, нерелигиозный характер такой позиции указывает на тот факт, что если бы она была принята всеми, это привело бы к отрицанию Космоса, то есть к Хаосу. Поэтому, все религии согласованы в основах этики и сдерживают то себялюбие, в его широком смысле, что является корнем всех грехов (adharma). Таким образом, этика является подлинной природой человека. Общая Дхарма (sāmānya dharma) есть универсальный закон, правящий всем, и различается лишь как особая Дхарма (viśeṣa dharmi), и является своеобразной для каждого класса сущего. Это следует из того, что обосновано выше, что дисгармония есть страдание. Это является очевидным фактом. Неправильное поведение причиняет болезнь так же, как правильное поведение приносит благо. Что человек посеет, то он и пожнет. Это есть Имманентное Правосудие. Но эти результаты, хотя они могут проявиться сразу, не всегда действуют так. Плод бездействия не может быть потерян. Действие должно, согласно закону каузальности, который есть закон здравого смысла, иметь эффект. Если его автор не страдает от него здесь и сейчас в настоящей жизни, то он испытает это в некоторой будущей жизни. Рождение и смерть означают творение и разрушение тела. Так воплощенные души бесконечны по численности и вечны. Материальный универсум приходит и уходит. Это в брахманизме, как сказано (см. Sanātana Vaidika Dharma Бхагавана Даса), было «систолой и диастолой единого универсального Сердца, которое само находится в покое, – неподвижной игрой Сознания». Появление и исчезновение Универсума – это природа, или svabhāva Того, кто в конечном итоге остается. Его непосредственная причина – Желание, которое буддизм называет tṛṣṇā – или Жажда, которая является желанием, или жаждой мирового удовольствия в мире форм. Действие (karma) вызывается желанием и порождает желание снова. Действие может быть благим (dharma) или плохим (adharma), приводящим либо к наслаждению, либо к страданию. Каждая воплощенная душа (jīvātmā) будет снова и снова перерождаться в мире, пока она не будет освобождена от всех желаний. Это касается доктрины реинкарнации. Эти многократные рождения и смерти в трансмиграционных мирах называются saṃsāra, или Блуждание. Мир есть dvandva, т.к. состоит из счастья и страдания. Счастье временного вида может осуществиться благодаря следованию Дхарме, Каме (Вожделение) и Артхе (материальное благосостояние), посредством этих законных желаний может быть получен положительный эффект. Они конституируют то, что брахманизм называет trivarga puruṣhārtha, или тремя целями чувственного бытия. Но как только желание реализуется, так безразличие уводит прочь от него. Тот, кто достигает этого состояния, начинает искать mokṣha, или nirvāṇa (четвертая puruṣhārtha), которая является состоянием Блаженства по ту сторону мира изменяющихся форм. Ибо осуществляется освобождение от страдания, которое доставляет людям Желание (вместе с естественным стремлением переступать его разумные границы). Следовательно, люди должны жить либо с желанием в гармонии с универсальным порядком, либо могут (поскольку каждый является творцом своего будущего) уйти за рамки манифестации и реализовать То, что является mokṣa, или nirvāṇa. Религия, а, следовательно, и подлинная цивилизация, заключается в сохранении Дхармы как индивидуального и всеобщего блага, в стимулировании духовного развития (в согласии с другими существами), истинного счастья, которое является непосредственным и окончательным завершением всего человечества и, несомненно, всего сущего.
Существуют базирующиеся на этом общем фундаменте три главные религии – брахманизм, буддизм и джайнизм. По поводу второй, великой и универсальной веры, можно отметить, что с каждым новым приобретенным знанием о ней, по-видимому, все более сложно отделить ее от индуизма, из которого она вышла и в который (северный буддизм) она, однако, снова впадает. Это конечно не говорит, что нет различий между ними, но что они разделяют определенные главные и общие принципы как базовые для себя. Брахманизм, для которого доктрина и практика shākta являются частной формой, принимает Веду как наивысший авторитет. Им, в форме четырех Вед, открывается доктрина о Брахмане, о «всепроникающей» бесконечной Субстанции, которая есть Сознание (caitanya, или cit) само-по-себе (svarūpa), из Которого исходит творение, поддержание и прекращение, обычно называемое разрушением (хотя, именно человек, а не Бог, разрушает), и Которое в своем отношении к универсуму предстает как контролирующее начало, известное как īśvara, Правящий Господь, или Личный Бог. Веда и как духовный опыт, и как слово, «что услышано» (shruti), является основанием для этого. Но shruti, как наивысший авторитет, получили различные интерпретации, и так мы находим в брахманизме, как и в христианстве, разнообразные школы и секты, принимающие разные толкования Откровения. Веда говорит: «Все Это (т.е. Универсум) есть Брахман». Все согласны с тем, что Брахман, или Дух, является относительно нас Бытием (sat), Сознанием (cit) и Блаженством (ānanda). Это – saccidānanda. Но в чем смысл того, что «Это» (idaṃ) есть Брахман? Монистическая интерпретация (advaitavāda), как она дана, к примеру, великим схоластиком Шанкарачарьей (Śañkarācārya), заключается в том, что существует полная идентичность, в сущности, обоих. Есть одна Душа (ātmā) с двумя аспектами – как трансцендентная высшая (paramātmā), и как имманентная и воплощенная (jivātmā). Эти два становятся в основе одним, когда мы элиминируем avidyā в форме ума и тела. Согласно ограниченному монизму (viśiṣṭādvaita) крупного схоласта Рамануджи (Rāmānuja), «Это» есть Брахман в том смысле, что оно есть тело Брахмана, так же, как мы отличаем наше тело от нашего внутреннего Я. Согласно дуалистам (dvaitavāda), это высказывание интерпретируется в терминах близости (sāmīpya) и сходства (sādṛiśya). Хотя Бог и человек отличны, первый так пронизывает все, и настолько запутанно вовлечен во вселенную как создатель и держатель, что последнему, по этой причине, кажется, что он – Брахман благодаря близости.
С другой стороны, существуют śuddhādvaita той ветви агам (āgamas), которая называется śaivasiddhānta, доктрина vaiṣṇava pañcarātra, адвайта кашмирской śaivāgama (trika), последователи которых, хотя и адвайтисты, подвергли доктрину Шанкары весьма тонкой критике по некоторым пунктам. Различие во взглядах по обсуждавшемуся выше вопросу и по поводу природы майи (māyā), которая, как говорится, является миром, непременно подразумевает различие и по другим проблемам доктрины. Кроме того, есть, наряду со многими сходствами, некоторые различия в ритуальной практике. Брахманизм включает в себя много отдельных групп верующих, называющих себя различными именами. Существуют смарты (smārtas), что являются представителями древней ведической доктрины и ритуальной практики, с другой стороны – множество групп верующих, называющих себя шактами (śāktas), шайвами (śaivas), вайшнавами (vaiṣṇavas) и т.д. по их подгруппам. Сложно твердо и быстро указать различия между сектами, которые многое разделяют и которые оказали друг на друга влияние. Действительно, всеобщность большинства религиозных доктрин и практик – установленный факт. То, что существует в Индии, как и где-либо, сейчас, в другое время и в другом месте в той или иной степени было предвосхищено. «В религии – как было сказано («Gnostics and their Remains» viii), – нет ничего нового. Те же самые идеи обыгрываются снова и снова». В Индии, как и где угодно, но преимущественно в Индии, где религиозное «творчество» осуществлялось скорее путем синкретизации, чем суперсессии,[1] многое является общим для всех сект, и имеется еще больше того, что разделяется определенными сектантскими группами. Вообще, последние руководствуются, в своих старых формах, агамами, тантра-шастрами, которые, во всяком случае сегодня и в течении минувших веков (каково бы ни было их происхождение), принимают авторитет Вед и признают иные тексты. (Относительно их, см. Введение к Комментарию Kaulācārya Sadānanda на Иша Упанишаду, который я опубликовал).
Krite śrutyukta ācārastretāyām smṛti-sambhavah
Dvāpare tu purānoktah, kalāvāgamasammatah
Как разъяснено в следующей и последующих главах, эта Агама, которая главенствует, согласно ее последователям, в Кали-югу, делится на несколько школ, или общин верующих. Одним из таких направлений является шактистское (śākta). Оно, вместе с учением и культом шактов, является одной из форм брахманизма, который в свою очередь представляет собой форму Бхарата Дхармы как ее трактует эта книга.
Адепт именуется шакта в связи с тем, что он является поклонником Шакти (śakti, «Могущество»), то есть Богу в форме Матери как Верховной Силе, которая творит, поддерживает и поглощает вселенную. Его закон жизни – śāktadharma, а его доктрина Шакти – śaktivāda, или śākta darśana. Бог исповедуется как Великая Матерь, т.к. в этом аспекте Бог активен, Он производит, взращивает и сохраняет все. Теологически, Божественная Природа обладает качествами женского рода не более, чем мужского или среднего. Бог является Матерью садхаки, что почитает Ее лотосовые стопы, пыль на которых – миллионы вселенных. Могущество, или активный аспект имманентного Бога, именуется, соответственно, Шакти. В своем статическом трансцендентном аспекте Мать (Шакти), либо Шива (śivā[2]), является той же самой по природе, что и Шива (śiva), или «Благо». Т.е., говоря философски, Шива – это неизменное Сознание, а Шакти – это его изменчивая Энергия, появляющаяся как ум и материя. Следовательно, Шива-Шакти – это Сознание и Его Энергия. Итак, это доктрина о дуальных аспектах единого Брахмана, действующего посредством Триады Сил (icchā, Желание; jñāna, Знание; kriyā, Действие). В статическом трансцендентном аспекте (śiva) единый Брахман не изменяется, а подвергается этому в аспекте кинетическом имманентном (śivā, или śakti). Имеет место, таким образом, неизменность в изменении. Индивидуальная или воплощенная душа (jivātmā) суть одно с трансцендентной Душой (paramātmā). Первая есть часть (aṃśa) второй, а развертывающиеся ум и тело являются манифестациями Высшей Силы. Śākta darśana, следовательно, представляет собой форму монизма (advaitavāda). Эффект в творении производится без изменения в самом Творце. В творении Могущество (Шакти) «раскрывается» (prasarati) в серии эманаций или трансформаций, которые называются в шиваитских и шактистских тантрах 36 таттвами (tattvas). Они обозначают различные стадии, посредством которых Шива, Высшее Сознание, в аспекте Шакти представляет Себя как объект для Себя как субъекта, последний сначала воспринимается первым как часть «Я», и затем, благодаря деятельности Майа Шакти (māyā śakti), как нечто отличное от «Я». Это финальная стадия, в которой каждое «я» (puruṣa) становится отделенным от других. Майа, осуществляющая это, есть одна из Сил Матери, или Деви (Devī). Желание-стать-многим (bahu syām prajāyeya) – это творческий импульс, который не только творит, но также воспроизводит вечный порядок. Господь помнит разнообразие, скрытое в Его собственной Майа Шакти, которая соответствует предшествующим кармам джив (jīvas) и дает возможность им развертывать себя с помощью Его воли. Это есть та Сила, с помощью которой бесконечное бесформенное Сознание скрывает Себя от Себя же, самоотрицается и самоограничивается, чтобы можно было воспринимать Себя как Форму.
Именно сильное стремление к жизни форм творит вселенную. Это вожделение существует в коллективных vāsanā, что хранятся, как и все остальное, в зачаточном состоянии в Матери-Силе, которая выходя из своего (svarūpa) бесформенного состояния воздействует на них. По окончании обширного промежутка времени, что составляет день Брахмы, целая вселенная возвращается в огромное Причинное Лоно (yoni), которое ее породило. Конечные души забираются в него, и, когда переживаются муки творения, выталкиваются из него снова, каждая проявляясь в той форме и состоянии, которые ее предыдущая карма произвела для нее. Те, которые породили благоприятную карму, но с вожделением и себялюбием (sakāma), следуют посмертно на Небеса, после чего получают вознаграждение, – хорошее грядущее рождение на Земле, – поскольку Небеса также являются преходящим состоянием. Плохие наказываются неблагоприятными рождениями на Земле и страданием в адах, которые также временны. Те, однако, кто избавился от эгоистичных желаний и действует бескорыстно (niṣkāma karma), реализуют природу Брахмана, которая есть saccidānanda. Такие освобождаются, чтобы никогда больше не появится в мире Формы, который есть мир страдания, и входят в бесконечный океан сущностного Блаженства. Это – mokṣa, или mukti, то есть Освобождение. Поскольку это есть состояние свободы от оформленной вселенной, оно может быть достигнуто только путем отделения от мира и отрешенностью. Те, кто желает мира форм, не могут быть освобождены от него. Таким образом, жизнь является полем, где человеку, который постепенно поднялся через более низкие формы минеральной, растительной и животной жизни, дается перспектива рая и Освобождения. Вселенная имеет моральное предназначение, которое заключается предоставлении всему сущему пространства, где оно может пожинать результат своих действий. Формы жизни, таким образом, являются ступенями (sopāna), по которым человек восходит к состоянию бесконечного, вечного и бесформенного Блаженства. Итак, это есть исток и конец человека. Его сущностная природа свободна. Он сотворил для себя свое прошлое и настоящее состояние и создаст будущее. Если он мудр, он принимает метод (sādhanā), который ведет к постоянному счастью. Но даже мирским счастьем может владеть не каждый, и даже когда оно достигнуто, то тленно и смешанно со страданием. Эта sādhanā состоит из различных методов и дисциплин, применяемых для реализации чистоты ума (cittaśuddhi), а также преданности и почитания Magna Mater всего. Именно с этими методами главным образом соотносятся религиозные тантра-шастры. Шактистская тантра-шастра включает наиболее детально разработанный и примечательный ритуал, отчасти самобытного, а отчасти ведического происхождения.
Субъектом, излагающим тантры и раскрывающим шактистскую тантру, является сам Шива (śiva), либо Шива (śivā), Деви. То первый предстает как тот, кто обучает, а вторая – кто слушает (āgama). То, с другой стороны, последняя выступает в роли гуру и отвечает на вопросы Шивы (nigama). Поскольку двое есть одно. Иногда присутствуют иные собеседники. Так, одна из тантр называется Īśvarakārtikeyasaṃvāda, поскольку там Господь обращается к своему сыну Картикее (Kārtikeya). Следовательно, тантра-шастра претендует на то, чтобы быть Откровением, и на те же сущностные истины, что содержатся в Вечной Веде, которая является авторитетом сама для себя (svataḥsiddha). Те, у кого был опыт истин, зафиксированных в шастре, так же провозгласили практические методы, при помощи которых их опыт был получен. «Примите эти средства – говорят они, – и Вы тоже обретете для себя наш опыт». Это – значимость садханы и всех садхана-шастр. Гуру говорит: «Делай так, как я тебе говорю. Следуй методу, предписанному священными текстами. Обуздай свои желания. Достигни чистого нрава, тогда и лишь таким образом добудешь ту уверенность, тот опыт, который сделает какие-либо расспросы излишними». Практическая значимость Агамы лежит в ее допущении этих принципов и в методах, предписанные ею для достижения того состояния, в котором реализуется истина. Следующие главы кратко объясняют некоторые главные особенности философии и практики шактистского направления Агамы. Для их полноценной разработки требуется много томов. То, что здесь говорится – это всего лишь набросок обширного предмета в популярной форме.
Я завершу эту главу выдержками из бенгальского письма, написанного мне незадолго до своей смерти, теперь уже много лет назад, пандитом Шивачандрой Видарнавой (Śiva-chandra Vidārṇava), шактистским автором «Тантрататтвы», которую я опубликовал под названием «Принципы Тантры». Слова в скобках мои.
«В настоящее время широкая публика невежественна в отношении принципов тантра-шастры. Причиной этого неведения является тот факт, что тантра-шастра – это садхана-шастра, большая часть которой становится понятной только посредством садханы. По этой причине шастра и ее учителя запрещают ее широкую пропаганду. Пока шастра изучалась только с гуру, это золотое правило приносило огромную пользу. С течением времени старая садхана стала едва ли не вымершей, а, параллельно с этим, знание глубоких и могущественных принципов было практически утеряно. Все же, некоторые бледные тени этих принципов (которые могут быть познаны только путем садханы) были представлены публике отчасти с целью уберечь знание шастры от разрушения, а отчасти ради коммерческих целей. Когда я начинал писать Тантрататтву где-то 25 лет назад (приблизительно 37 лет от даты), бенгальское общество находилось в опасном состоянии в связи с притоком иных религий, нехваткой веры и духа диспута. Незадолго до этого, появилось значительное число английских книг по тантра-шастре, которые, пока несведущие в Дхарме, садхане и сиддхи, содержали некоторые отвратительные и возмутительные картины, изображенные бенгальскими историками и писателями-романистами, невежественными, и неверующими, в отношении принципов шастры. Английские книги, написанные английскими авторами содержали только отражение того, что получившие английское образование бенгальцы написали в те дни. И те, и другие в равной степени даже сегодня невежественны в тантра-шастре. По этой причине, в написанной Тантрататтве я не мог углубляться в предмет, как того желало мое сердце. Я потратил время на удаление колючек (возражений и обвинений) с пути с помощью рассуждений и доказательств. Следовательно, я не мог в моей книге касаться большинства предметов, которые обещал обсудить, когда писал первый том. В общих чертах тантра-шастра делится на три части, а именно – на садхану, сиддхи (то, что приобретается садханой) и философию (darshana). Непохожая на другие системы, она не узка, и при этом не порождает неясность излагаемыми противоречивыми взглядами. Поскольку ее выразитель Один, а не многие, и Он – всеведущий. Философия, однако, разбросана всюду по тантрическим трактатам и рассматривается обычно в связи с садханой и сиддхи. Если бы такие части могли быть собраны (как я ему предложил) и организованы в соответствии с принципами предмета (тантра-шастры), то они образовали бы обширную философскую систему, удивительную, божественную, истинную, законченную, и убеждающую людей. Как философия она стоит во главе всех других. Вы молились Парамешваре (Богу) за мою долгую жизнь, и мое желание осуществить мой проект так же заставляет меня молиться об этом. Но состояние моего тела вызывает сомнение, будет ли вознагражден молящийся. Поэтому, лучше бы работа была сделана скорее по милости Матери. Вы говорите, «что тех, кто почитает Парамешвару, Он (Парамешвара) делает одной семьей. Таким образом, все различия могут не приниматься во внимание, поскольку все садхаки, как таковые, едины». Этот возвышенный принцип есть последнее слово всех шастр, всех сообществ и всех религий. Все отличия, которые являются результатом различий в физическом теле, существуют только в человеческом мире. Они не имеют места в мире милости Парамешвары. Таким образом, чем больше мы будем приближаться к Нему, тем больше будут исчезать различия между мной и Вами. Именно потому, что мы оба молимся об уничтожении всех подобных различий, я смею полагаться на Вашу поддержку и помощь и осмеливаюсь поднять эту трудную и отчаянную работу. Если по Вашему благоволению врата этой тантрической философии откроются в третьей части Тантрататтвы, то я имею смелость сказать, что ученные всех стран будут вглядываться и будут удивлены, ибо это чистая правда, и ради этой цели я смогу разместить это перед ними с совершенной ясностью».
«Когда-то Mahānirvāṇa Tantra имела некоторую популярность в Бенгалии. Она была напечатана и издана под редакцией пандита Ананда-чхандры Веданта-вагисхи (Ānanda-chandra Vedānta-vāgīsha) и вышла в издательстве Ади-Брахма-Самадж. Раджа Рам Мохан Рой сам был последователем тантр, женился по шиваитским обычаям и практиковал тантрическое поклонение. Его духовный учитель, Свами Харихарананда (Svāmī Hariharānanda), был хорошо известен как святой, который достиг совершенства (siddha-puruṣha). Он предпринял попытку утвердить Mahānirvāṇa Tantra как священный текст «Брахмо Самадж». Формула и формы Церкви Брахмы заимствовались из инициации брахманского поклонения (brahma-dīkṣhā), что описывается в этой тантре. Позднее члены «Брахмо Самадж», несколько теряя себя в своей имитации христианского ритуала, отступили от пути, указанного им раджой Рам Моханом; но даже теперь многие из них рецитируют гимн Брахману, который встречается в Mahānirvāṇa Tantra. В первый период чрезмерной диссеминации английской культуры и обучения Бенгалия гремела оскорбительной критикой в сторону тантр. Ни один из образованных в Бенгалии не мог восхвалять их. Даже те, кто называли себя индусами, были неспособны открыто защищать тантрические доктрины. Но и тогда были очень великие тантрические садхаки и люди, обученные в тантрах, с чьею помощью принципы тантр могли бы быть разъяснены для публики. Однако, образованный бенгалец в возрасте был очарован христианской культурой, и никто не заботился о том, чтобы разобраться, чтó существует, а чего нет в их родном наследии; более специфично то, что каждый, кто пытался изучать тантры, рисковал выставить себя для оскорблений со стороны «образованного сообщества». Махараджа сэр Джатиндра Мохан Тагор (Jatindra Mohan Tagore) только благодаря своему славному имени опубликовал две или три работы при поддержке почтенного пандита Джанмохана Таркаланкара (Jaganmohan Tarkālañkāra). Текст Hara-tatttva-dīdhiti, ассоциированный с именем его отца, даже сегодня является общепризнанным как удивительное и выдающееся произведение гения бенгальского пандита. Достопочтенный (bṛiddha) пандит Джаганмохан также опубликовал комментарий на Mahānirvāṇa Tantra. Даже в ту эпоху такое изучение тантр было ограничено определенной частью образованных в Бенгалии. Один только махараджа сэр Джатиндра Мохан пытался понять и высоко оценить людей, подобных Бама Кхепе (Bāmā Khepā, безумный Бама), Голому Отцу (Nengtā Bābā) Кадда (Kaḍḍa) и Свами Садаанда (Svāmī Sadāanda). Образованное сообщество Бенгалии обладало лишь пренебрежением и презрением к садхакам, к таким, как Бисхе Пагла (Bishe Pāglā, безумный Бисхе) и Бину (Binu), женщине чандале (chaṇḍāla). Бенгалец и сейчас руководствуется тантрой; даже теперь индусы Бенгалии получают тантрическую инициацию. Но той славы и того уважения, которые имела и получала тантра во времена махараджей Кришна-чандры (Kṛiṣhṇa-chandra) и Шива-чандры (Shiva-chandra), больше нет. Это является причиной, почему тантрические садхаки Бенгалии не так хорошо известны в настоящее время. То, что Артур Авалон изучает тантры и опубликовал столь прекрасный перевод Mahānirvāṇa, предстает как очередное воление Мировой Матери, которая снова захотела манифестировать таким образом Свою силу. Обученный английскому бенгалец теперь будет, как мы смеем надеяться, обращать свое внимание на тантру.
«Особое достоинство тантры заключается в ее методе садханы. Он не является всего лишь поклонением (upāsanā) или молитвой. Это – не стенание, не раскаяние или покаяние перед Божеством. Он есть садхана, которая является союзом пуруши (puruṣha) и пракрити (prakṛiti); садхана, которая соединяет Мужской Принцип и Материнский Элемент внутри тела и старается охарактеризовать то, что вне всяких характеристик. То, что есть во мне и то, для чего я существую (это сознание всегда сохраняется во мне), потенциально присутствует, как масло в молоке, во всем тварном мире движущихся и неподвижных вещей, грубом и тонком, сознательном и бессознательном, во всем. Это – цель тантрической садханы, погрузить принцип «я» (svarāṭ) в универсальный принцип (virāṭ). Эта садхана должна быть реализована посредством пробуждения внутрителесных сил. Человек является siddha в данной садхане, если он в состоянии пробудить kuṇḍalini и пронзить шесть чакр. Это не есть лишь «философия», простая попытка осмыслить с помощью шелухи слов, но что-то, что должно быть реализовано совершенно практическим образом. Тантры говорят: «Начните практиковать под руководством хорошего Гуру; если Вы тот час же не обретете благоприятных результатов, то можете свободно бросить это». Никакая другая религия не отважится на столь смелое испытание. Мы полагаем, что садхана мусульман и «эзотерическая религия» или тайная садхана (и ритуалы) христиан римско-католической и греческой Церквей базируются на этом фундаменте тантр».
«Мы считаем, что везде, где есть садхана, имеет место система тантры. При рассмотрении тантр некоторое время назад в Sāhitya я намекал на этот вывод, и я не могу сказать, что автор, Артур Авалон, также не заметил этого. Поскольку он выразил свое удивление схожести, существующей между римско-католическим и тантрическим видом садханы. Тантра сделала систему йоги Патанджали легко осуществимой и совместила ее с тантрическими ритуалами и церемониальными обрядами (karmakāṇḍa); это является причиной того, почему тантрическая система садханы была принята всеми религиозными сектами Индии. Если теория исследователей древностей о том, что тантра была занесена в Индию из Халдеи или Śākadvīpa, верна, тогда можно также предположить то, что тантра распространялась из Халдеи в Европу. Тантру можно найти во всех слоях буддизма; тантрическая садхана являет себя в конфуцианстве; а синтоизм – лишь иное название тантрического культа. Многие историки допускают, что почитание Шакти, или тантрическая садхана, которая была общепринятой в Египте с древних времен распространялась в Финикии и Греции. Следовательно, мы можем полагать, что влияние тантры ощущалось в раннем христианстве».
«Несомненно, сложно приближаться к морю форм и купаться в нем.
Ах, этот мой приход является, быть может, напрасным?»
«Тантра имеет дело с другим специальным предметом – mantra-śakti. Не будет преувеличением сказать, что мы никогда не слышали, даже от какого-нибудь бенгальского пандита, столь ясного описания mantra-śakti, как то, которое автор, Артур Авалон, преподнес в своем введении к Mahānirvāṇa Tantra. Мы думали, что mantra-śakti была вещью, которая должна переживаться, а не объясняться другим. Однако автор с силой своего гения в своем простом описании дал нам такое ее объяснение, насколько это возможно на английском языке. Тантры говорят, что душа в теле является самой сущностью букв dhvani (звука). Мать, олицетворение пятидесяти букв (varṇa), присутствует в разнообразных буквах, которые локализуются в различных чакрах. Подобно мелодии, которая льется, когда ударяются струны лютни, Мать, что движется в шести чакрах и которая является самой сущностью букв, пробуждается со взрывом гармонии, когда струны букв (varṇas) ударяются по порядку; сиддхи становятся легким достижением, как плод āmalaka[5] в руке, для садхаки, когда Она поднимается. Вот почему великий садхака Рамапрасад (Rāmaprasād) пробудил Матерь инвокацией – «Взойди, О, Мать (jāgrihi, janani)». Это – причина того, почему бхакта пел – «Как долго желаешь Ты спать в mūlādhāra, О, Мать, Kulakuṇḍalinī?»
«Церемония bodhana (пробуждения) в Durgā Pūjā есть не что иное, как пробуждение Шакти Матери, полный подъем сознания Kuṇḍalinī. Это пробуждение осуществляется благодаря мантра-шакти. Мантра – это не что иное, как гармоничный звук лютни тела. Когда симфония совершенна, Та, что воплощает Миры (Jaganmayī), пробуждает Себя. Если Она пробуждена, то не пройдет много времени до того, как союз Шивы и Шакти будет иметь место. Делай джапу; делай джапу, соблюдая правило, обратившись к гуру, и эффект джапы, о котором мы слышали в тантре, докажет свою истинность в любом случае. Тогда Вы будете понимать, что тантра не есть обман, или ложное переплетение слов. Что требуется – хороший гуру, мантра, способная предоставить сиддхи, и практика (sādhanā). Артур Авалон схватил смысл принципов мантры, которые являются столь сложными для понимания. Мы, конечно, можем сказать, что он мог сделать эту невозможную вещь возможной лишь благодаря врожденным тенденциям (saṃskāra), приобретенным в его предыдущей жизни».
«Тантра принимает доктрину перерождения. Она, однако, не осознает ее просто как предмет аргумента или рассуждения, но как географическую карту, которая ясно дает понять нескончаемую цепь существований садхаки. Тантра имеет два подразделения – дхарма общества (samāja) и дхарма духовной культуры (sādhanā). Согласно предписанию самаджа-дхармы, учитываются происхождение и каста. Но в садхана-дхарме нет кастового разграничения, ни брахмана или шудры, ни мужчины или женщины; различение высокого и низкого следует из успеха в садхане и сиддхи. В тантре мы только находим вопрос соответствия и достойности (adhikāra-tattva). Это соответствие (adhikāra) выявляется в зависимости от самскар (saṃskāras) прошлого существования; вот почему Чандала Пурнананда (Caṇḍāla Pūrṇānanda) является брахманом, а садхака Крипасиддха (Kṛipāsiddha) равносилен Сарвананде (Sarvānanda); вот почему Рамапрасада (Rāmaprasāda) из касты вайдья достоин того, чтобы чтиться даже брахманами. Тантра должна изучаться при помощи наставлений гуру; поскольку ее язык экстраординарный, и его изучение невозможно благодаря простому грамматическому знанию корней и морфологии. Тантра является лишь системой шакти-садханы. В ней есть правила, посредством которым мы можем получать Шакти из всех сотворенных вещей. В ней нет ничего, что должно быть принято или отвергнуто. Все, что полезно для садханы – приемлемо. Садхана определяется в соответствии с пригодностью конкретной личности (adhikārīanusāre). Он должен следовать тому, для чего он пригоден и чего он достоин. Шакти пронизывает все и обнимает все существа и все вещи – неодушевленные и движущиеся, зверей и птиц, мужчин и женщин. Разворачивание Силы (Шакти), ограниченное пределами тела животного (jīva), так же, как и человека, вызывается только при помощи внутренних телесных тенденций. Методика садханы устанавливается в соответствии с этими тенденциями. Подлинный смысл садханы заключается в разворачивании, поднятии и пробуждении Силы (Шакти). Таким образом, шакта добывает силу из всех действий в мире. Тантрическая садхана не должна измеряться малой мерой благополучия или неблагополучия вашей общности и вас.
«Пойми сам, и я пойму. О, мой разум – понимает ли это кто-нибудь еще?»
Бенгальский Пандит об этом...
Автор, Артур Авалон, полностью осознает это. Несмотря на это, он попытался объяснять почти все пункты, делая их легкими для понимания интеллектом сегодняшнего материалистического цивилизованного общества. За эту попытку с его стороны мы благодарны ему».
